Журнал «Столица и усадьба». 1913

Журнал «Столица и усадьба»
№1
Год издания первый
15 декабря 1913 г.
Журнал будет выходить два раза в месяц.

Редакция
Камекноостр. пр., 59, кв. 18. Тел. 211-76 и 145-25, телегр. адрес: Стиус—Петербург.
№2 выйдет 10-го января 1914 года.

Стр. 6-11

Гомельская усадьба княгини И. И. Варшавской, графини Паскевич-Эриванской.

Много усадеб разбросано по всему пространству нашего обширнаго отечества. Иные погибают, полузабытые. В иных ещё теплится жизнь. Но есть и такие дворцы, в которых живет весь дух былого помещичьего быта.

В Гомеле, Могилёвской губ., находится одна из таких наиболее интересных усадеб России. Когда-то вотчина гр. Румянцевых, переданная позже (частью в виде продажи) Императором Николаем I князю Ивану Фёдоровичу Паскевичу, учредившему из этого имения майорат ¹, усадьба эта, до сих пор нигде ещё не описанная, представляет собою выдающийся исторический и художественный интерес: исторический по своему местонахождению и проистекавшим здесь событиям, художественный, благодаря чрезвычайно ценным собраниям, хранящимся во дворце. Здания усадьбы — пример великолепной архитектуры эпохи самого начала стиля «Empire», т. е. так называемой классицистической архитектуры, берущей своё исходное начало ещё в конце XVI столетия, в постройках Андреа Палладио.

В конце XVIII столетия, под влиянием итальянских зодчих, к нам были занесены идеалы строительства, взрощенные в конце XVI века на севере Италии («Terra ferma», окрестности Венеции и Виченцы) в свою очередь под воздействием изучения античной архитектуры. Эти идеалы Палладио, Скамоцци, Кальдерари и других — славных зодчих пришлись по вкусу и нашим помещикам. Особенно Гваренги способствовал принятпо нашим барством тех же приёмов и форм, которые уже были когда-то установлены для венецианских дожей и виченцких знатных людей.

Быт, вкус к жизни и эстетическая требования этих потомков патрищиев, возвысившихся кардиналов и дожей — соответствовал вполне тем же проявлениям художественной культуры, запрос к которым проявило и наше именитое дворянство в эпоху Екатерины Великой, Павла Перваго и Александра Благословенного.

Как там, великолепные дожи или патриции Венецианские — Корнаро, Зено, Пизани или Барбаро, графы Ночениго или Вальмарана, маркизы Капра, Фоскари или просто богатейшие Триссина и Tиene, — имевшие дворцы на Canale Grande или на Corso, хотели, всё-таки, летом отдохнут и на зеленеющей почве, дабы почувствовать аромат цветов, наслаждаться прохладой тенистых зарослей трельяжа, увитого виноградом, который и вкушать, срывая его с ветки своего сада (всего этого они не могли себе позволить на лагуне или в шумном городе) — а потому обзаводились виллой, — так и наши дворяне, выслужившиеся в молодом Петербурге или отличившиеся в трудной войне — обзаводились в своей вотчине новым усадебным устройством.

Постепенно входило в обычай строить дворец с двумя флигелями по бокам, соединенными с главным домом колоннадами или просто служебными корпусами; постепенно стало неотъемлемой необходимостью украсить дом портиком из колонн, статуями в нишах, гербом во фронтоне. Стало просто органической необходимостью создать в имении «усадьбу» полную особого уюта и классического благородства форм.

И итальянские зодчие Гваренги, Ринальди, Русска, Джилярди, а за ними и наши последователи (или часто самостоятельно разработавшие классические формы в приложении к современным потребностям) зодчие — Казаков, Стасов, Мельников, Михайлов и другиe — обстраивали помещичью Русь усадьбами, возводившимися всё по одному и тому же приёмy северо-итальянской виллы, т.е. по Палладиевскому канону. Сходство было так велико, что, например, есть дома, построенные целикомъ по плану какой-нибудь виллы Палладио (напр.,); план дома Миклашевских в имении Пануровка, Черниговской губ., тожественен с планом виллы графов Вальмарана в Лизиере, близ Виченцы).

И вот эти храмоподобные итальянизированные дворцы так часто выглядывают своею белою колоннадою сквозь мохнатую зелень тёмной хвои еловых аллей или через душистую листву липовых парков, что положительно, становится типичным для русской усадьбы именно этот её античный облик.

И не при чём здесь «ампир», пришедший позже этого классического течения в Россию, иными строителями и в иных формах выразившийся также и в усадебном строительстве, но не, давшы, однако, столь типичных помещичьих сооружений, как многочисленные итальянские с простой, но мощной колоннадой, с гладким фронтоном, с немногими украшениями, но благородных линий, усадьбы, особенно в той части России, где находится и Гомельский. В Очкине (дворец Е. А. Судиенко), в Диканке (кн., В. С. Кочубея), в Яготине (кн. Репнина), в Гриневе (Ширая), в Качановке (б. гр. Тарновского, ныне М. С. Олив), в Стольном (гр. Мусина-Пушкина) и во многих других усадьбах есть прелестный постройки этой поры.

К этому же самому типу сооружений итальянизированной усадьбы принаддежит и Гомельский дворец, увенчанный характерным плоским куполом (как в Палладиевской «Ротонде» или в «Рокка») с коринфким портиком на обоих фасадах, лишённый всяких признаков «ампирной» обработки.

Небезынтересно, остановившись вкратце на некоторых выдающихся моментах истории самого города Гомеля, сделать обзор и этой, едва ли не лучшей и самой богатой во всем крае, усадьбы.

Холм, господствующий у слияния Сожи и Ипути, занимавший одно из самых красивых и выгодцых положений на всем протяжении обеих рек, давно уже покрылся селением. Разныя племена временно занимали его, пока славяне (радимичи) окончательно не удержали его за собою. Звероловство, рыбная ловля и добывание мёда были обычными занятиями этих первых обитателей-гомьян.

Ещё не так давно весь этот край покрывали непроходимые леса; Сож с притоками запруживался великанами-деревьями, возле которых копошилиь бобры; берега рек и озёр изобиловали мёдом диких пчёл, в лесах было много пернатаго и пушистого зверя: водились лоси, дикие кабаны, медведи, рыси и в более отдалённые времена допотопный гигант-мамонт, кости которого до сих пор размываются время от времени половодьем ².

Историческая эпоха Гомеля начинается в летописях 1142 года, где говорится, что смоленский князь Ростислав напал в войну с черниговскими князьями на Гомий, принадлежавший тогда князю Игорю и взял его вместе с другими городами гомельской волости. Вскоре Гомель снова переходит к черниговским князьям, а затем на протяжении веков он является яблоком раздора между Московским и Литовско-Польским государствами. Его пограничное положение между враждовавшими странами обещало постоянные кровавые столкновения. В 1516 г. литовцы и поляки неожиданно подступили к Гомелю и, сидевший там наместник князь Щепин-Оболенский, застигнутый врасплох и видя многочисленность союзных войск, сдал Гомель кн. Радзивиллу. С этих пор Гомель оказался под влияшем польских властей, законов и государственного строя и с каждым годом польское господство в нем увеличивалось.

В 1654 г. казаки и московские войска с двух сторон вступили в королевские земли и в июне обложили Гомель. Осада продолжалась восемь недель и 13 августа жители сдались; Гомель снова принадлежал Московскому Государству. Но в 1665 году поляки опять получили его и их владычество продолжалось до присоединения императрицей Екатериной к России Белоруссии в 1772 г. После Кучук-Кайнарджийского мира императрица пожаловала Гомель герою Турецкой войны, фельдмаршалу Петру Алесандровичу Румянцеву (1725-1796). В указе по этому поводу говорилось: «жалуется для увеселения его деревня в 5000 душ в Белоруссии».

Когда граф Румянцев приехал в Гомель, то увидел, что это не «деревня», а хорошо укрепленный замок и довольно богатый торговый городок. Граф перестроил замок на вкус эпохи, «но все формы его: ещё сохранились прежние, т. е. напоминали замок.

В 1796 г. фельдмаршал скончался, и местечко перешло к старшему сыну его гр. Николаю Петровичу, отдавшему усадьбе и Гомелю свои последниe годы жизни, энергию и всё состояние. Его поместье находили одним из самых богатых и благоустроенных в России. Замок на берегу Сожа, бывший дворец его отца, был перестроен им заново, дабы он мог включить и картинную галлерею и библиотёку. В сущности здесь у графа было три дворца. Строились и церковь, и костёл, и казармы, и больница, и синагога, и всё — в стиле строгого классицизма. В 1819 г. им была окончена и постройка собора во имя св. Петра и Павла, в левом приделе которого он завешал похоронить себя, что и было исполнено его братом. Над могилой его стоит памятник, исполненный Кановой: пьедестал, обделанный черным мрамором, а на нём бюст из меди, изображающей графа Николая Петровича. Подле постамента бронзовое изваяние богини мира ³.

Граф Николай Петрович скончался в 1826 г. и перед смертью завещал брату своему Сергею Петровичу, докончить начатые им постройки и не продавать Гомеля кому бы то ни было, кроме казны. Картинную галлерею и богатейшую библиотеку он отказал государству для учрёждения музея и публичной библиотеки-читальни в Петербурге ⁴.

Его преемником был граф Сергей Петрович, который, не имея возможности завещать имение своим трём воспитанницам (Качульским) и, желая обеспечить их наличным капиталом, сначала заложил Гомель с окрестностями в государственном земельном банке (в 1828 г.), а затем в 1834 г. имение это как выморочное поступило в казну.

Со смертью графа Сергея Петровича пресеклась фамилия графов Румянцевых-Задунайских.

Усадьба Румянцевых была благоприобретена фельдмаршалом графом Иваном Фёдоровичем Паскевичем-Эриванским, князем Варщавским. В 1837 году император Николай Павлович, ценя победы, одержанные графом, подписал указ о пожаловании ему ещё одной части местечка; владения фельдмаршала расширились сильно в сравнении с Румянцевскими, и вся историческая почва замка и укреплений отошла под княжеский парк. Дворец Румянцева был снова ремонтирован; но главный корпус и боковые крылья не подверглись переделке. Достроена была лишь башня, исказившая памятник архитектуры, лишив его прежней симметрии и равновесия масс. Внутри переделки были более значительны, и почти ничего от прежней обстановки комнат не осталось, так как существующая декорировка стен в большом зале, в столовой, в гостинных — носит печать искусства уже Николаевской эпохи: перегруженность деталей, избыток лепки и, подчас, даже орнаментики в духе Второй Империи или, так называемой, Louis Napoleon Philippe III — свидетельствует об этом.

Но эта перестройка дворца, не отразившаяся значительно на общей физиономии его, не испортила однако прежней чудесной колоннады и со стороны сада и со стороны cour d’honneur’a.

Императоре Николай Павлович несколько раз приезжавшмй в Гомель, останавливался в замке.

Как и гр. Румянцевы, кн. И. Ф. Паскевич покровительствовал развитию города до самой своей смерти, последовавшей в 1855 г. Ему наследовал его сын, ген.-адьютант кн. Федор Иванович.

Как мы уже сказали, наиболее значительною достопримечательностью является прекрасный дворец и парк князя Паскевича. Парк пересекается оврагом, через который перекинут мост. На одной из террас — бронзовая статуя конного всадника, изображающая князя Иосифа Понятовского, племянника последнего польского короля Станислава-Августа. Памятник этот исполнен Торвальдсеном, по заказу поляков, но был окончен после восстания 1830 г. и не разрешен поэтому к постановке его в Варшаве, а был подарен императором фельдмаршалу князю Паскевичу.

В саду много статуй-бюстов (напр., отличный и редкий мраморный бюст императрицы Елизаветы); прекрасные мраморные бюсты украшают и газон cour d’honneur’a. Эти, вывезенные из Варшавы мраморные chef d’oeuvre’ры составляли вероятно когда-то одно целое со статуями, украшающими ныне Летний сад в Петербурге.

Во дворцовой башне имеются коллекции картин с сюжетами из военных действий фельдмаршала в Турции, Персии и Польше, и палатка, в которой Император Николай Павлович совершал кампанию 1829 года.

В замке находится коллекция древностей (местных ископаемых) и богатейшее собрание ваз, подаренных Императором Николаем I и королём прусским Фридрихом-Вильгельмом IV; русские вазы — изделия Императорского Фарфорового завода представляют собою замечательнейшие уники; подобные хранятся лишь в Зимнем дворце; на больщей части Гомельских ваз изображены в акантовом золотом обрамлении — картины с сюжетами из военных действий князя; далее здесь же находятся статуя Императора Николая I — работы Рауха и зеленоватая ниша азиатского алебастра, переделанная из Ахалцыхского фонтана.

С импозантного подъезда, приподнятаго на высокий пандус, вы входите в вестибюль, рядом с которым — великолепный зал с центральным куполом, украшенным кессонами. Огромные бронзовые люстры и вазы в нишах составляют все убранство этого, несколько холодного по обработке, зала. Налево — столовая, стены которой украшены саксонским фарфором и серебром. Мебель обита кожею, тиснения XVIII века (chinoiserie), изображающей попугаев и хризантемы. Здесь же два огромных канделябра с подставками в виде урн и много фарфора — все подарки Императора Николая I.

Два огромных портрета (работы Шильдера) в рост изображают фельдмаршала и его жену, Boiserie и стук над дверями изображают орлов и монограммы кн. Паскевичей.

Любопытны и ванные и запасные комнаты близ лестницы и вестибюля, отделанные кафлями, изображающими вазы и разные фигуры. Прелестны люстры в передней и в гардеробе (бронзовые и хрустальные).

В кабинете интересные портреты работы одного из лучших живописцев Николаевского времени — Крюгера.

В спальне выдающиеся по богатству комоды и мебель, богато инкрустированная (приданое графини И. И. Воронцовой-Дашковой) в стиле «рококо» эпохи Александра II, — предметы менее интересные, но, во всяком случае, чрезвычайно богатые и тонкой работы (1850 г.). Обработка этой комнаты очень интересна и по плану. В белой гостиной интересны четыре красных канделябра и два белых — подарок Николая Павловича; здесь же вазы — подарок прусского короля Фридриха I.

В малом кабинете бюст фельдмаршала (работа Рауха 1862 г.), в биллиярдной — два, три портрета, в кабинете — хорошие картины венецианскаго живописца Каналетто (1766 г.), изображающие въезд в Варшаву, турецкого посольства; в красной гостиной выдающийся интерес представляют портреты Императрицы Екатерины II и Елизаветы I, Павла, и Марии Фёодоровны (копия с Рослэна?). Здесь же огромные портреты (копии?) Анны I, Петра III, Александра I в чудесных рамах стиля Людовика XVI.

Много портретов находится и в верхних комнатах («в антресолях»). Едва-ли, по живописным достоинствам, не выше предыдущих находящиеся здесь портреты князя Зубова (удивительной кисти и свежести красок) и другие. В церкви, кроме прелестного памятника Канова, надо ещё упомянуть о великолепном, в стиле Людовика XVI, иконостасе и о двух киотаъ.

В общем, все, имеющие художественный интерес chef d’oeuvre’ы эти составляют подобранную коллекцию и представляют чрезвычайно характерно искусство эпохи Николая Павловича. Даже более, собрание Гомельского дворца — это гимн художеству этого периода. Колоссальных размеров вазы, строгие, выработанные портреты, огромные, грузные из цветного стекла канделябры, затейливые плафоны, многочисленные в прелестных «окантовках» миниатюры, литографии и всякие предметы — составляют в общем собрание, достойное спещального описания и ожидающее автора его, который, вероятно, не замедлит явиться сюда, имея в виду все определенные и определенные проявляющееся у нас за последнее время увлечение стилем эпохи Николая Павловича (вспомним статьи бар. Н. Н. Врангеля и Ал. Н. Бенуа — описывающую дворцы времени Николая I-го).

В заключение надо добавить, что собрание Гомельского дворца прекрасно содержится графинею И. И. Паскевич ⁵ и, если ему суждено будет со временем перейти в другие руки, то надо лишь пожелать и будущему счастливому обладателю этой сокровищницы искусства — отнестись с такою же любовью ко, всему здесь сохранённому, с какою это все было собрано и хранимо до сих пор в течение более полувека.

Гуляя по пустынным, блестящим и отдающим звонким эхом малейший шорох, залам дворца, — выйдя-ли на обширный, величественный, уставленный старинными железными диванчиками и шарообразными лаврами в кадушках, подъзд его и, видя открывающийся отсюда зелёный газон круглой обширной площадки, окаймленной густой листвой вековых деревьев, в прохладной тени которых прячутся стыдливо белые мраморные бюсты людей далёкого прошлого, — вдыхая-ли аромат заливных лугов, по ту сторону Сожа, уходящих до горизонта, — любуясь-ли из окна антресолей открывающимся сквозь аканфовую листву капителей кориноских видом прелестного сада цветов и аллеями трельяжа, — всюду так живо ещё чувствуется незримое присутствие людей, давно перешедших в иной мир, что невольно склоняется голова перед всею тою работой и любовью, который были вложены здесь при создании всей красоты этой усадьбы.

А потому особенно дорого сохранение её ещё на долгое время все в томъ же цельном вид, так ярко говорящем в наши дни, — о прихотях, о жизни, о вкусах и об искусстве давно минувшего.

Георгий Лукомский.

1) Это заповедное имение, в случае пресечения мужского потомства фельдмаршала должно переходить постепенно, по старшинству линий, к потомкам его по женскому колену, а в случае неимения их, перейти в род брата фельдмаршала С. Ф. Паскевича.

2) Несколько клыков мамонта, добытых из Сожа, хранятся в гомельской коллекции кн. Паскевича.

3) Фотография памятника, будет дана в одном из следующих номеров.

4) Музей был Правительством перенесен в Москву, где и положил основание Румянцевскому музею.

5) Гр. Ир. Иван. Эриванская, кн. Варшавская, рожд. гр. Воронцова-Дашкова; вдова гр. Фёдора Ивановича (1903), сына фельдм. У графини детей нет. Старшая сестра пок. гр. Ф. И. Алекс. Иван, была замужем за фл.-адьют. П. Ал. Балашовым.

 

 

 

 

 

Метки: